Дмитрий Левинский - Мы из сорок первого… Воспоминания
Об этих дивизиях почти нет ни строчки в воспоминаниях полководцев, в других мемуарах и даже на картах-схемах многотомной «Истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» 1961 года.
Объясняется это просто: действительно нет данных. Они исчезли вместе с личным составом. Те, кому посчастливилось уйти за Южный Буг и Днепр, впоследствии попали в другие части и по праву считают себя ветеранами этих новых для себя частей. Короткий же период пребывания на фронте в дивизиях прикрытия границы в 1941 году они считают недолгим и тяжелым эпизодом в своей военной судьбе.
Другие попали в плен и по возвращении домой — если выжили — долгие годы вообще молчали о начальном периоде войны, словно чувствуя себя виноватыми. И таких вернувшихся, чудом уцелевших, тоже не сыскать по всей стране — так их мало. Я знаю многих ветеранов, которые за 50 послевоенных лет так и не сумели разыскать однополчан из своих довоенных частей.
Возьмем 150-ю стрелковую дивизию. Лично я за все годы не отыскал никого из своей дивизии, а про 674-й стрелковый полк и говорить нечего. Где-то кто-то должен еще жить, но не объявлять же всероссийский розыск, когда далеко не все родители отыскали своих детей, потерянных в годы войны. Однажды я узнал, что в Москве объявился совет ветеранов 150-й стрелковой дивизии, и сразу написал туда. Вскоре получил ответ: «Сердечно поздравляю Вас и семью с наступающим Новым годом (На пороге был 1976 год. — Д.Л.). Искренне Лев Павлович Шустер. P. S. Дивизия (150) и полк (674), в котором Вы служили, были первого формирования. Совет ветеранов нынешней 150-й сд — третьего формирования».
Стало известно, что боевые знамена полков и дивизии сохранились, и в начале 1942 года 150-я стрелковая дивизия была сформирована вновь как дивизия второго формирования. Она просуществовала в составе вновь образованной 9-й армии до харьковского окружения в мае 1942 года, откуда она не вышла.
Наконец в сентябре 1943 года родилась 150-я стрелковая дивизия третьего формирования, командиром которой с весны 1944 года стал полковник В. М. Шатилов. Этой третьей дивизии было суждено дойти до Берлина, штурмовать Рейхстаг и водрузить на нем знамя Победы, после чего дивизия стала именоваться так: 150-я стрелковая ордена Кутузова 2-й степени Берлинская дивизия 79-го стрелкового корпуса, 3-й ударной армии, 1-го Белорусского фронта.
А теперь я хочу спросить: на этом уцелевшем красном знамени третьей по счету 150-й стрелковой дивизии разве нет капель крови бойцов и командиров тех двух 150-х дивизий — довоенной и второго формирования, погибших на первых этапах войны? И полки те же: 469,674 и 756-й, а меня признать не захотели.
Конечно, новая дивизия совсем другое соединение, но тогда и брали бы новый номер. А если сохранили номер дивизии, то не следует вычеркивать из ее истории довоенную 150-ю стрелковую дивизию и 150-ю стрелковую дивизию 1942 года.
Видно, все дело в людях, которые этим процессом управляют. Приведу в пример весьма схожую ситуацию. Выше говорилось, что в Петербурге есть совет ветеранов Приморской армии. Он является объединенным — в нем две самостоятельные секции: ветеранов-приморцев 1941–1942 годов и ветеранов-приморцев 1943–1944 годов. Когда, бывало, 9 Мая мы ежегодно проходили праздничной колонной по Московскому проспекту в составе ветеранов-однополчан войск южного крыла советско-германского фронта и Черноморского флота, то возглавляли колонну приморцы 1941–1942 годов, а за нами шли приморцы 1943–1944 годов. Каждый занимал свое место в соответствии со своей нелегкой военной судьбой. Никто не был забыт или обойден вниманием.
Разве московский совет ветеранов 150-й стрелковой дивизии третьего формирования не мог поступить так же? Да, не мог: возобладали амбиции, и славу штурма Рейхстага они делить ни с кем не пожелали, не понимая того, что нам, бойцам и командирам 1941 года, их славы не надо, на это мы не претендуем, а в истории боевого пути дивизии мы просто обязаны существовать.
Интересно заметить, что термины «второго формирования», «третьего формирования» возникли только в годы Великой Отечественной войны: не было раньше такого понятия, как «исчезнувшая» дивизия. В этой же войне таких дивизий оказалось много. О них еще должны будут вспомнить. (Кстати, аналогичная судьба и у 147-й стрелковой дивизии, в которой я служил в 1940 году.)
Пусть кто-нибудь, увидев знакомые номера частей, скажет с тихой грустью: «В этой дивизии служил мой дед, или отец, или муж, или брат — спасибо, вспомнил, добрый человек!» Пусть эти строки взывают к памяти пропавших без вести бойцов и командиров довоенных дивизий, судьба которых сложилась столь трагично в первые месяцы войны.
А может, командирами «исчезнувших» дивизий были бездарные личности, не умевшие воевать? Думаю, что для ответа на этот вопрос надо стучаться в кабинет Верховного — ему виднее!..
В конце второго тома шеститомного издания «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945» приводятся подробные списки номеров воинских частей и соединений, о которых хотя бы одним словом упоминается в тексте, с указанием на соответствующие страницы.
В данном случае речь идет о тех частях, которые в разное время участвовали в боях с 22 июня по декабрь 1941 года. Я сознаю, что о каждом соединении упомянуть невозможно даже в шеститомном издании, а можно сказать только об отличившихся соединениях, да и то вскользь двумя-тремя словами. Но в списке должны были найти место все корпуса и дивизии, участвовавшие в боях 1941 года (речь идет только о втором томе), а вместо ссылки на страницы текста — дать прочерк, если о них не упоминается, и оговорить в «Примечании», но составители сборника не нашли это нужным.
Сопоставляя приведенные во втором томе списки частей и соединений 1941 года с реальностью, я с горечью обнаружил, что отсутствуют номера именно тех частей, которые я выше отнес к числу «исчезнувших». Так, в сборнике не упомянуты совсем по Южному фронту: 14-й и 35-й стрелковые корпуса и соответственно 30,51,99,116 и 150-я стрелковые дивизии 9-й армии; 48-й стрелковый корпус 18-й армии. А также нет 147-й стрелковой дивизии Одесского военного округа, в которой я служил в 1940 году; 155-й стрелковой дивизии, в которой встретила войну моя тетушка Анна Ивановна. Ее дивизия входила в Западный особый военный округ. Упоминаются с искажением фактов: 25-я стрелковая дивизия (говорится только об ее участии в обороне Одессы в 1941 году); 95-я стрелковая дивизия (только участвовала в обороне Севастополя в декабре 1941 года). Ни слова не сказано о том, что 25-я и 95-я дивизии вынесли на своих плечах оборону двух городов-героев — Одессы и Севастополя — и полностью погибли в последнем. Красиво получается: города сами сделались героями без участия людей.
Как можно так писать историю войны? Получается, что остальные, перечисленные выше части вовсе не участвовали в боях 1941 года. Кому-то было выгодно именно так писать историю без «исчезнувших» дивизий.
<…>
3
Но, оставив полемику, вернемся к оставленным в ее пылу событиям июня 1941 года.
…Наконец я был среди своих — увидел Острикова, Овчинникова, Батеху, Исаева, Тараканова и остальных. В одной из хат, где разместился штаб полка, под руководством неунывающего секретчика Исаева даже работала вольнонаемная машинистка. Глядя на то, как она спокойно печатает возле открытого окна с видом на сад, не хотелось верить, что идет война. Эту молодую и приятную женщину я больше не встречал — таки не знаю, что ей было уготовлено: я в штабе потом не бывал, да и штаб как таковой сохранялся недолго — только пока стояли на границе.
674-й стрелковый полк занимал позиции на участке Вишневка-Баймаклия в центре 150-й стрелковой дивизии. Южнее нас расположился 469-й, а севернее — 756-й стрелковые полки. Пока дивизия шла из Одессы, ее участок фронта держали полки 25-й и 95-й стрелковых дивизий, а теперь и 150-я прочно закрепилась на своих рубежах.
Штаб дивизии и полевые склады находились где-то в районе Комрата — это районный центр Гагаузии. Есть такая народность в Молдавии — гагаузы. Их предками были болгары[31].
Я узнал печальные новости первых дней — уже были потери. Впервые держал в руках страшный документ, каким является «Журнал потерь». Листая его, нашел знакомую фамилию: мой тезка — сержант из политотдела — Зуев Дмитрий Павлович убит 24 июня и похоронен в селе Епурени. Странное чувство появилось — война уже бьет по-живому.
Забегая вперед, скажу, что все из нас, кому будет суждено погибнуть в первый месяц войны, попадут в «Журнал потерь» и в основном будут захоронены. Те, кто погибнут за Днестром после 24 июля — на второй месяц войны, никуда не будут записаны и не будут похоронены. Но и те, и другие навсегда останутся для родины без вести пропавшими солдатами: «Журнал потерь» из окружения не вынесли. Теперь о погибших можно толковать, кому что заблагорассудится: «Человек с войны не вернулся. Кто знает, что с ним стало. А может он…?» И на родных солдата станут смотреть как-то особо! Вот она — суровая правда войны. Кто же замолвит доброе слово за тех, «пропавших без вести», погибших у нас на глазах? Не дай Бог пропасть без вести…
